Монаков М. Судьбы доктрин и теорий. 1. «Какой Р.С.Ф.С.Р. нужен флот? «Морской сборник», 1990, №11, с.15-23. |
|
Издание:
"Морской сборник"
|
Год:
1990
|
Месяц:
11
|
День:
|
|
|
|
|
|
Иллюстрации:
|
Содержание:
Монаков М. Судьбы доктрин и теорий. 1. «Какой Р.С.Ф.С.Р. нужен флот? «Морской сборник», 1990, №11, с.15-23.
Нужен ли военно-морской флот нашему государству? И если да, то какой? Каким должно быть соотношение его сил, исходя из международной обстановки, тенденций ее развития и экономических возможностей страны? Ответы на подобные воп-росы не лежат на поверхности. «Вредное влияние рутины огромно, а единственное средство бороться с ней, делать свой дух свободным — это изучать историю...» Так еще в 1910 г. рекомендовал поступать видный военно-морской теоретик России Н. Кладо. Следуя его совету, редакция считает целесообразным опубликовать серию материалов, рассказывающих о том, какие споры шли вокруг возрождения флота в первое послереволюционное десятилетие и на каких теоретических положениях и выводах основывалось строительство ВМФ в последующие периоды нашей истории.
ЭТА ДИСКУССИЯ по сути началась еще в 1918 г. разрозненными публикациями в «Морском сборнике» (в заглавии сохранено принятое тогда правописание), чьи книжки продолжали выходить с удивительной для тех лет регулярностью, как и до революции, правда, на серой оберточной бумаге. На его страницах «бывшие» офицеры Генмора, профессора Морской академии в голодном, холодном, обезлюдевшем Петрограде мечтали о будущем.
А по стране, как волны, гуляли фронты. И флота, по сути, у нее уже не было. Зарывшись в ил Цемесской бухты, лежали корабли Черноморского флота, а Балтийский являл собою тяжкое зрелище. Его линкоры, крейсера и эсминцы, полумертвые, запущенные, без угля, практически без команд, ожидали своей участи на Неве и у стенок настороженно-угрюмого Кронштадта (1). Лишь немногим из них, сведенным в действующий отряд или переброшенным на Каспий, удалось повоевать в эту, ни на что не похожую гражданскую войну.
До X съезда РКП(б), состоявшегося в марте 1921 г., все военное строительство Республики почти целиком замыкалось на нуждах Красной Армии. Пролетарская диктатура в основе своей военной доктрины имела лозунг о всеобщем вооружении народа и тезис о неизбежности мировой революции в ближайшем будущем. Считалось, что передовому отряду рабочего класса надлежит только продержаться до подхода главных сил. Роль флота в рамках этой доктрины была ограничена лишь оказанием содействия сухопутным силам и обороной отдельных пунктов на побережье. Как и в Красной Армии, морские соединения и части в 1918—1920 гг. формировались в кратчайший срок и, выполнив конкретную задачу, столь же быстро ликвидировались.
Однако серьезная исследовательская работа пэ флотской тематике все же велась. Созданная в сентябре 1918 г. «Военно-морская историческая комиссия для составления истории войны 1914—1918 гг. на море» упорно искала философский камень истины в противоречивом опыте первой мировой. Начальник Морской академии профессор Н. Кладо на посту председателя Морискома (так в обиходе называли комиссию) развил кипучую деятельность, широко привлекая опытных специалистов, занимавших в старом флоте высокие посты,— морского министра И. Григоровича, командующего Балтийским флотом А. Развозова, инженера-механика того же флота В. Винтера, штабных офицеров М. Петрова, И. Ренгартена, В. Еукеля, профессоров и преподавателей академии А. Шталя, Б. Жерве, Л. Гончарова, П. Гельмфсена, Н. Новикова.
Труды Морискома стали исходной теоретической базой очень серьезной дискуссии, которая, то угасая, то разгораясь, длилась без малого десятилетие... Забегая вперед, скажем, что позднее, в тридцатых, главным аргументом в этом споре стала политическая оценка позиций оппонентов. Проигравшие сначала лишились свободы, а потом (в большинстве) и жизни. Чуть позже пролилась кровь «победителей».
Но в начале двадцатых еще никто не знал своей судьбы.
--
(1) С мая и до глубокой осени 1918 г. в связи с угрозой захвата немцами Петрограда Балтийский флот вполне мог разделить судьбу Черноморского (М. М.).
с.15
Флотская тема в резолюции X съезда РКП(б) несла отпечаток недавнего Кронштадтского мятежа. Одним из первых шагов по ее реализации было образование в октябре 1921 г. по решению СНК «Центральной морской комиссии для определения очередности работ по восстановлению флота». Поэтому профессорские теории и горячие мечтания «комсоставской массы» впервые после октября семнадцатого попали на удобренную почву практического действия. Решения съезда вызвали оживление на флоте, а «Морской сборник» открыл рубрику «Какой Р.С.Ф.С.Р. нужен флот?» для освещения этой дискуссии.
Первую публикацию предваряло предисловие от редакции. В ней в осторожной форме, но недвусмысленно военно-политическое руководство страны предупреждалось о том, что пренебрежение дореволюционным опытом строительства флота является серьезной ошибкой. Прямо обвинить новую власть в невнимании к этой проблеме редакция не имела оснований, да и не посмела бы, однако намеки были прозрачны. «В стране с континентальными традициями на флот смотрели обычно как на временное средство, и в соответствии с этим ставились и временные задачи... Когда внешняя политика неожиданно ставила страну лицом к лицу с непредвиденным морским противником — начиналось суматошное импровизированное создание флота, без плана, без тыла, без школы... Обычно выяснение первого вопроса «зачем флот» уже с первых шагов вело к ряду компромиссных решений, ложившихся тяжелым ярмом на последующее развитие мысли «каной флот нужен». Больше того — под влиянием существовавшего всегда взгляда, что «флот есть роскошь не по средствам», принятые решения брались обратно. На восстановление прежних решений тратились время, энергия, и все это при полной неуверенности в стойкости достигнутых успехов. Флот сам должен был доказывать государству свою «нужность». Это было трудно и ненормально...» (2).
Последующий опыт, к сожалению, дал убедительные свидетельства того, что опасения авторов предисловия оказались не напрасными. Однако суровая правда такова, что флот РСФСР действительно был тогда «не по средствам». Страна все еще лежала в разрухе, с промышленностью на грани паралича, с транспортом, дышавшим, как астматик, с сельским хозяйством, еще не успевшим благодарно откликнуться на свободы и выгоды нэпа. Наиболее грамотные кадры старого флота в большинстве своем погибли в пламени братоубийственной войны, пропали в волнах эмиграции или ушли в народное хозяйство, и лишь малая часть их оставалась на службе. ...10 февраля 1922 г. в серых петроградских сумерках тускло светились окна тяжеловатого, казенного вида здания. В нем собрались участники первого заседания Аудитории военно-морского дела. Эта своеобразная «общественная организация» родилась благодаря совместным усилиям Главной военно-морской научной редакции, преподавателей Морской академии и Морискома.
Среди собравшихся важно прохаживался профессор Морской академии, еще недавно бывший ее началь-
ником, Борис Борисович Жерве. Вальяжный, респектабельный. Несмотря на интенсивный труд и полуголодную диету, все такой же плотный, е аккуратным ежиком седоватых волос на небольшой голове, с любопытным птичьим носиком над старорежимными офицерскими усиками, е очень живыми круглыми глазами. Один из первых учеников умершего в 1919 г. Кладо, он еще до мировой войны выдвинулся в число немногих отечественных авторитетов по проблемам военно-морской стратегии. В январе 1922 г. в «Морском сборнике» начались публикации его очерков, где он со всей определенностью писал о тол, что поставленной правительством цели — воссоздать флот — немыслимо достичь, не имея «исчерпывающих ответов о тех действительно необходимых для Советской России стратегических задачах, которые не могут быть решены без участия морской силы...» (3).
-----
(2) Морской сборник. — 1922. — № 1—2. — С. 82—84. »
(3) Морской сборник. — 1922. — № 1—2. ~ С. 23.
с.16
Преемником Жерве на посту начальника академии стал Михаил Александрович Петров. Внешне он казался полной ему противоположностью. Худощавый, в движениях резкий, излишне категоричный, легко наживавший себе врагов. В 1918 г. по поводу ареста контрадмирала А. Щастного Петров лоб в лоб столкнулся с могущественным наркомвоенмором Л. Троцким, протестовал, подал в отставку. Однако вскоре вновь поступил на службу и уже в двадцатом возглавил Оперативное управление Морского штаба Республики, а в двадцать первом - академию. Блестящий штабной офицер, один из самых молодых капитанов 1 ранга царского флота, широко образованный, оператор от Бога, он был единомышленником Жерве и никогда не конфликтовал с ним ни в публицистике, ни в жизни.
Как начальник академии и, председатель Аудитории, Петров был главным организатором этой встречи. Присутствующие почти не нуждались в представлении друг другу. Круг морских офицеров российского флота всегда был ограниченным, а после гражданской сузился до предела. Особняком держался бывший матрос Г.Посунько. Независимо обозревали собравшихся молодые выдвиженцы гражданской войны, и среди них В.Викторов и А.Сивков. Ждали начальника Морского штаба Республики А. Домбровского, который должен был доложить позицию и взгляды помощника главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Республики по морским делам Э. Панцержанского.
Начальство прибыло в автомобиле. В нем оказались и комиссар Морских Сил Республики В. Зоф, и сопровождавшие его член РВС Балтийского флота Ф. Аверичкин, комиссар Морских сил Черного моря А.Баранов.
Внушительный, долгобородый Домбровский огласил «декларативную предпосылку» Панцержанского, в которой кратко излагалось отношение военно-политического руководства страны и первых лиц Морского ведомства к целям и задачам дискуссии.
«Краеугольным камнем нашей современной морской политики» он назвал защиту границ государства со стороны водных рубежей. Предостерегая от прожектерства, «не согласованного с современным экономическим положением страны», помглавкомор вместе с тем полагал, что «защита интересов Республики на море и охрана границ не должны, однако, заключать в себе признаки пассивной обороны,..» (4). В общих чертах программа создания таких сил на основе пестрого и неравноценного наследства, доставшегося от флота старой России, мыслилась им в следующем виде:
«1. Флот должен быть надводный, подводный и воздушный. 2. В состав морских и воздушных сил должны войти наиболее современные действующие корабли и аппараты из типа существующих с подразделением их на категории: а) боевых и б) учебно-вспомогательных. 3. Не вошедшие в состав морских сил корабли подлежат разоружению и продаже на слом в целях получения необходимых средств для поддержания боеспособности сохраняемых судов. 4. Достройка судов с наибольшим процентом готовности. 5. Оставление тыловых органов и баз, исходя из минимальной и действительной потребности обслуживания флота. 6. Подготовка новых кадров личного состава, командного и некомандного» (5),
----
(4) Морской сборник. — 1922. — № 1—2. — С. 86.
(6) Там же. — С. 87—88.
с.17
Взявший слово после Домбровского Петров вновь напомнил о нелепости уже повторявшейся многократно ситуации, когда флоту самому приходилось отстаивать свое право на существование. Выразив надежду, что на этот раз вопрос о необходимости флота для страны решен окончательно, он предложил ознакомиться"с докладом военмора Жерве.
Позднее в своих неопубликованных воспоминаниях профессор Военно-морской академии контр-адмирал. В.Белли (6) утверждал, что Борис Борисович был неважным оратором. Может быть, поэтому его выступление вышло длинноватым и скучным.
Однако он рассуждал вслух, о таких вещах, которые продолжают волновать нас и поныне. В частности, говорил, что «наука... знает три метода подхода к решению вопроса о том, какой флот нужен государству. Первый метод — это когда исходят из вполне определенных... стратегических задач... Второй...— намечают задачи морских сил вообще, исходя из реальных ресурсов страны. Третий...— «экономический», когда размеры задач морской силы определяются по отпущенным государством ресурсам на эту сиду... Метод, при коем в основу кладутся конкретные стратегические задачи, является наиболее простым,., но... прежде всего, эти задачи требуют наличия единого плана подготовки государства к войне», для чего в первую очередь нужно знать, «с кем произойдет или возможно столкновение, ибо готовиться к борьбе без определенного противника просто нецелесообразно... Базируясь на это,— продолжал Жерве,— остается определить состав морских сил, способных решить данную стратегическую задачу... Программа строительства морских сил должна соответствовать, с одной стороны, реальным ресурсам и возможностям, с другой — отвечать политической обстановке. Политика может указать, какие противники являются наиболее вероятными.., экономика — насколько мы должны сократить программу подготовки, в какие посильные рамки поставить создание вооруженной силы. В свою очередь, это потребует такого сужения стратегических и политических задач, что придется, быть может, изменить политику» (7),
Возвращая присутствующих к исходному пункту своих логических построений, к сущности военной доктрины, Борис Борисович сделал ударение на том, что «вопрос наступления или обороны сам по себе не есть вопрос чисто тактический... Характер стратегии, который силою вещей должен вытекать из идеологии, которой живет русский народ... наступательный в своем конечном итоге...»
Сказанное Жерве во многом совпадало с выводами М. Фрунзе в труде «Единая военная доктрина и Красная Армия» (8). В то же время докладчик скептически оценил возможность создания полноценной программы восстановления и строительства флотов из^за отсутствия определенных взглядов на их стратегическое использование: «Исходя из общих задач... можно прийти и к некоторому предположительному составу сил... Но... здесь возможны серьезные ошибки...»
Столь подробное цитирование необходимо здесь хотя бы потому, что задолго до трагического «завершения» дискуссии уже силами ОГПУ, т. е. осуждения и гибели ее основных участников, по страницам различных печатных изданий косяками поплыли ее «вольные толкования», повторяемые и сегодня, как у нас в стране, так и за пределами. Наши находят выражение чаще всего в намеренном преуменьшении научного и практического значения той дискуссии или в грубом искажении взглядов первых (и крупнейших) теоретиков советского ВМФ. Привычно наклеивая одним из них ярлык «старой школы», а другим «молодой», наши историки все еще делят их на «грешных» и «праведных».
Зарубежные авторы, как правило, склонны сильно преувеличивать влияние той дискуссии на процесс восстановления и строительства флота. Они в большинстве хуже наших историков понимают, что решения в условиях сложившейся к тому времени политической системы слишком часто принимались не-только без широкого
-----
(6) Наш журнал предполагает в следующем году опубликовать выдержки из этих воспоминаний. (Ред.).
(7) Морской сборник.— 1922.— № 1—2.— С. 89—91.
(8) Фрунзе М. В. Избранные произведения.— М.: Воениздат. 1984.— С. 42—43.
с.18
участия общественности, но даже и без серьезного, учета мнения компетентных специалистов.
О чем же спорили тогда, в феврале двадцать второго? Содокладчик Жерве, недавний балтийский матрос А.Баранов в противовес «академическому методу» как полпред победившего класса опирался на «метод революционного марксизма», который, по его словам, был «достаточно испытан в течение гражданской войны».
С врагами ему все было ясно: «Противником... при настоящей политической конъюнктуре является весь мир». При этом он выразил убежденность, в том, что «в стане врагов у Советской России есть друзья и союзники — это рабочий класс и коммунистическая партия», на основании чего уверенно заявил: «...наш расчет на Мировую революцию — расчет верный» (9).
Далее Баранов случайно или, может быть, не случайно назвал проблему, решения которой в ходе дискуссии никак не ожидалось: «Когда события меняются с революционной быстротой... очень трудно искать вероятных противников и строить против них флот...»
Троцкий, Чичерин, Ленин? Кто из них исчерпывающим образом мог тогда ответить на этот вопрос? Вопреки нашим устоявшимся представлениям о всесилии верных учений никакие прогнозы, особенно в эпоху бурного развития, не в силах явить точные черты завтрашнего дня.
Впрочем, партия большевиков гадать о будущем не собиралась. Она считала, что видит его отчетливо и предполагала его строить. Исходя из этого, Баранов предлагал реализовать три пункта: «1. Необходимо создать классовый или построенный на классовых принципах флот. 2. Учитывая нашу экономическую бедность, создавать его... сообразуясь с ресурсами страны.,, использовать лучшие корабли старого флота, ибо и они для многих наших ближайших врагов могут быть оружием смертельным. 3. Памятуя, что наши противники — весь мир, выработать путем напряженной работы... максимальную способность побеждать...»
Такое толкование положений военного раздела второй программы РКП(б) в начале 20-х годов было характерным.
Следует отметить, что отдельные не приводимые здесь высказывания содокладчика в адрес предыдущего оратора носили черты того, что В, И. Ленин называл «комчванством».
Жерве не остался в долгу. Е тому времени он еще не набил себе шишек и не был осторожен в столкновениях с партийной властью. В ядовитом, хотя и тонком, ответе он оспаривал возможность расчета на мировую революцию. И надо сказать, что в этом он нашел поддержку не только среди бывших офицеров, ученых и строевых командиров. Его сторону взяли А.Сивков и Г. Посунько. И вообще ораторы довольно единодушно, не отвергая лозунга «классового флота», высказывались в пользу первого «метода Жерве».
В выступлении комиссара при командующем Морскими Силами Республики Зофа содержался ряд, любопытных признаний, старательно опускаемых позднее нашими историками, должно быть, из-за того, что они не укладывались в рамки версии о нашем осознанном и спланированном движении от победы к победе: «В тече-
------
(9) Морской сборник. — 1922. — № 1 — 2. — С. 93—94.
с.19
ние четырехлетнего существования советской власти у... правительства не было определенного, конкретного взгляда на флот... главным образом потому, что вся политическая и военная обстановка за все четыре года не вызывала острой необходимости существования вооруженных сил на море, а требовала лишь наличия подсобной небольшой силы вооруженных судов на реках и озерах... Ныне... встает вопрос о том, чтобы наше правительство приняло бы определенный, конкретный взгляд на флот...» (10).
Возможно, ради усиления впечатления докладчик чуточку «пережал». Однако слова второго (если не первого) лица в Красном Флоте свидетельствуют, что ясности в том, какой государству нужен флот, действительно не было.
Далее Зоф, повторяя тезис декларативной предпосылки, сказал: «Нашей конкретной задачей неизменно надо ставить в настоящий момент не то, чтобы говорить исключительно об обороне или исключительно о ближайших наших соседях, ибо наиболее главной задачей является иметь боеспособный красный рабоче-крестьянский флот, который в любой момент, при любой обстановке мог бы и защищать наши морские границы и в случае надобности мог перейти в посильное для него наступление против того или иного врага...»
Но следом за этим он внезапно поставил Красному Флоту еще одну задачу, которую в качестве основной для военно-морских сил выдвигал британский теоретик, стратег и реформатор учения о владении морем Дж. Корбетт, считавший, что «господство на море... не означает ничего, кроме контроля морских сообщений (коммуникаций)» (11). Сравним это со словами Зофа: «Особенно важное значение приобретает для нас в настоящее время обладание морскими путями, коими шло две трети ввоза в Россию...» Следовательно, флот нужен «не только чтобы выполнять определенные боевые задания, но и для того, чтобы обеспечить чрезвычайно важные для нашего государства жизненные артерии — морские пути» (12).
К сожалению, подобные «шатания» между общими формулами Панцержанского и вполне определенными стратегическими идеями «наемника британского империализма» Дж. Корбетта позднее сыграли негативную роль при планировании развития флота. От этого и пытались тогда предостеречь, с одной стороны, Жерве и Петров, а с другой — их оппоненты из так называемой «молодой школы»...
В те годы Баранов в своих расчетах на мировую революцию не был одинок. Идею эту разделяли многие. С собственной заявкой на организацию ее приближения выступил, в частности, М. Викторов: «РСФСР не скрывает своей политики... никаких наступательных целей она не преследует, но вместе с тем она в первый нужный момент придет на помощь трудящимся других стран». Присутствующим оставалось убедиться в том, что корабли — лучшее средство для «вывоза революции» и признать вывод: «...в этой области флот должен быть небольшой, но способный к активным действиям» (13). Следует заметить, что мысль о таком использовании Красного флота родилась не на этой дискуссии. В январе 1921 г. в «Известиях» ВЦИК РСФСР появилась статья близкого к Троцкому начальника Морских сил Балтийского моря Ф. Раскольникова «Красный Флот и его исторические задачи». С тревогой отметив, что «в широких партийных кругах» задумываются, «не является ли он (флот) излишней роскошью», он писал: «Это показывает.., что многими вовсе не понималось и не оценивалось значение флота как в гражданской войне, так и в процессе мировой революции...» (14).
Член РВС Морских сил Балтийского моря Ф. Аверичкин аналогично оценивал значение морской силы и вполне определенно настаивал на том, что Республике нужен флот, «который мог бы... оказать поддержку рабочему классу других стран» (15).
-------
(10) Морской сборник. — 1922.— № 1—2.— С. 97—98.
(11) Дж. Корбетт. Некоторые принципы морской стратегии. - М.: Воениздат, 1932. — С. 74.
(12) Морской сборник. — 1922. — № 1—2. — С. 99.
(13) Там же, — С. 101.
(14) Морской сборник. — 1921. — № 1—2. — С. 98
(15) Морской сборник. — 1922. — № 12. — С. 102.
с.20
За рассуждениями о мировой революции, почти незамеченным осталось дельное замечание профессора академии В. Егорова: «У нас не один флот, а несколько морей и несколько флотов, а потому приходится прежде всего решать вопрос, который из них имеет первоочередное значение» (16).
Тем не менее второе заседание аудитории, состоявшееся шестью днями позже и почти в том же составе, открывалось докладом начальника оперативной части Морского штаба Республики военмора А. Тошакова на тему «Стратегическое значение Балтийского, Черноморского, Беломорского и Каспийского театров и задачи морской вооруженной силы на них». Точки над «i» были поставлены сразу: «...РСФСР значительно стеснена в отношении обладания морскими выходами и по географическому своему положению является страной континентальной, а потому... наши морские силы на различных театрах впредь до приведения их в должное состояние не могут иметь самостоятельных морских задач. Поэтому основной задачей флота является совместная работа с Красной Армией» (17).
«Принятие на вооружение» этого тезиса, деление задач на чисто «морские» и чисто «сухопутные» дорого стоило нам в Великую Отечественную. Такой подход не раз использовали и позднее, и сегодня нет-нет да и услышишь что-то похожее. Как тут не вспомнить замечания Н. Кладо, что армия и флот — это «...союзники... естественные, нераздельные и вечные...» (18),
Итогом рассуждений докладчика были возможные задачи Красного Флота на морских театрах.
На Балтике они сводились к трем группам: «1. оборона подступов к Кронштадту и Петрограду... 2. обеспечение владения морем в пределах, позволяющих вести маневренную войну.., чтобы иметь возможность прервать водные пути или лишить противника возможности подвоза морским путем войск и средств борьбы.., 3. владение Балтийским морем е целью не допустить в него прорыва флота какой-либо из морских держав Европы со стороны Атлантического океана...».
Рассматривая состав флота, необходимый для решения этих задач, Тошаков полагал, что в первом случае можно в полной мере воспользоваться военно-географическими условиями в восточной части Финского залива, позволяющими широко использовать «минную оборону», подкрепляемую огнем артиллерии крупных судов и атаками подводных лодок. Второй вариант требовал уже «свободы действий в районе всего Финского залива» и наличия «активного флота, способного вести борьбу не только на подступах к нашим берегам, но и вне их пределов...». И наконец, задача владения Балтийским морем, по мнению докладчика, «тесно связанная с политической конъюнктурой на Балтийском море», требовала «уже мощного активного флота, способного вести борьбу, начиная с Бельтов и Зунда всеми современными средствами» (19).
Позднее, вплоть до 1941 г., именно на эти положения ориентировалось военно-политическое руководство страны, направляя основные усилия на восстановление и строительство в первую очередь флота на Балтике.
Переходя к разбору задач Черноморского флота и Морских сил на Каспии, Тошаков пытался развить некоторые положения из речи В. И. Ленина на III Конгрессе Коминтерна: «...могучие волны русской революции ^стали перекатываться на Ближний Восток. Начавшееся пробуждение этого мира имеет сейчас своими центрами Ангору и Баку... Они оба важны для политики Советской России. С Ангорой связан вопрос о Черноморском флоте, с Баку — о Каспийском...»
Находя обстановку на этих театрах «нам благеттриятетаугащей более», докладчик тем не менее ебндауживает уходящее корнями в четырнадцатый год опасение насчет прорыва через Босфер «крупных флотов морских держав Европы». Отсюда и далеко идущий вывод: «Силы возможных наших противников из числа соседей на Черном море даже в соввкупкасти не требуют сами па себе наличия значительной военно-морской силы е- нашей стороны... Остается случай появления сильного
-------
(16) Там же.— С. 101—102.
(17) Там же.— С. 104.
(18) Кладо Н.Л. Введение в курс военно-морского искусства. - СПб., — 1910 — с.41.
(19) Морской сборник. — 1922. — Ns 1—2, — С. 107.
с.21
неприятельского флота через проливы. Такая возможность уте обязывает нас держать флот такого состава, чтобы он 1. имел возможность затруднить прорыв неприятеля через Босфор и 2. мог оказать всевозможное противодействие его свободе действий у наших побережий» (20). (Все сказанное будет принято всерьез и надолго. И через двадцать лет нарком ВМФ адмирал Н. Кузнецов, разрабатывая директиву военному совету Черноморского флота о задачах на 1942 г., вновь вспомнит об угрозе прорыва в Черное море итальянского флота) (21).
Выступившие после доклада участники дискуссии были настроены удивительно мирно. В общем, это был один из немногих примеров «консенсуса» между ними. Но отдельные высказывания наводят на размышления иного плана — о причинах столь драматического развития взаимоотношений нашей страны в 30—40-х годах с новыми прибалтийскими государствами, фактически рожденными Октябрем...
Так, Г. Посунько осторожно, но настойчиво повторял о необходимости «иметь влияние на всем Финском заливе», а Жерве, в очередной раз напомнив, что «политика должна давать задание стратегии», подхватил эту тему и развил ее, вплоть до удивительно пророческого описания многих тяжелых проблем, с которыми в 1939— 1940 гг. пришлось столкнуться Красной Армии в войне с Финляндией (22).
Далее выступающие перешли на частности и заговорили о сбалансированности флота по родам сил и классам кораблей. Позже, в 1927—1929 гг., теоретическая борьба по этому пункту приобрела масштабы настоящей войны, упорной, длительной и жестокой. А в двадцать втором к взаимному удовлетворению дискутирующих почти по всем пунктам удавалось достичь близости или совпадения взглядов.
15 марта 1922 г. новый преподаватель академии Н. Гарсоев, еще недавно занимавший экзотическую должность «главного подводника», заявил: «Во всех случаях борьба на подступах к Петрограду приняла бы характер борьбы за Финский залив... В этой борьбе преимущественная роль принадлежала бы флоту линейному,., так как подводный флот не сможет дать исчерпывающей поддержки армии». Исходя из этого, он полагал, что «изоляция стран Малой Антанты от помощи извне могла бы быть вполне осуществлена подводным флотом, но при непременном условии владения Финским заливом». А «борьбу с флотом Большой Антанты», по его мнению, следовало вести в первую очередь, используя «минные заграждения, подводные лодки и подводные заградители» (23).
В том же духе выдержано было и выступление авиатора Г. Шварева: «Принимая во внимание цель морской войны — господство на море,— необходимо прежде всего установить, что обеспечение этого... в настоящее время должно быть связано неразрывно с господством и на воздухе» (24).
Мнением «представителя сухопутной авиации» Г. Григорьева, всерьез предлагавшего строить «воздушный флот» вместо «флота морского», однако же не пренебрегли. Жерве, который и в прениях был необыкновенно активен, счел необходимым ответить: «Воздушная сила является крайне ценной силой... но сама она... не может обеспечить государству ни обороны, ни способности наносить удары. Только гармоническое сочетание всех трех видов вооруженных сил... обеспечивает неприкосновенность страны... Но, учитывая характерные особенности сухопутной и морской войны, в особенности последней, необходимо, чтобы воздушный флот, предназначенный для морских операций, был оперативно спаян с флотом морским, для чего необходимо создание морской авиации...» (25).
Военно-воздушная «Доктрина Дуэ», как известно, ни за рубежом, ни у нас принята не была. А вот за организационное подчинение морской авиации флотским командующим морякам долго еще пришлось бороться...
Рассказывая о ходе дискуссии, надо подчеркнуть, что она далеко выходила за пределы зала, в котором собиралась. Аудитория военно-морского-дела.
------
(20) Там же. — С. 108.
(21) ЦВМА, ф. 2, Д. 36606, П. 57. .
(22) Морской сборник. — 1922. — № 1—2. — С. 112—114.
(23) Морской сборник. — 1922. — № 3—4. — С. 5—7.
(24) Там же. — С. 9.
(25) Там же.
с.22
Активную работу пи пропаганде «морской идеи» вел комиссар Морских Сил Республики В. Зоф. Не имея широкой теоретической подготовки, он тем не менее в меру своих сил стремился пропагандировать флот, написал несколько брошюр, стал одним из инициаторов проведения во время XI съезда РКП(б) Всероссийского совещания моряков-коммунистов. Зоф был среди тех, кто способствовал принятии Всероссийским съездом РКСМ решения о шефстве над Красным военным флотом. Современное состояние шефства не может отменить значения этого события в те годы для наведения сначала элементарного порядка на флоте, а затем и для восстановления его боеспособности. При относительно небольшой материальной помощи комсомол обеспечил флоту главное — новые кадры, сплоченные единой динамичной идеологией, вскоре ставшие ядром воинских коллективов. В основном из числа комсомольцев, направленных в военно-морские училища в начале 20-х годов, в течение двух предвоенных десятилетий сформировались руководящие кадры Военно-Морекого Флота, хотя процесс этот был значительно и во вред делу «ускорен» массовыми репрессиями против бывших офицеров царского флота и выдвиженцев гражданской войны.
Часто выступал перед общественностью и в печати начальник Морской академии М. Петров. Рассматривая самые различные теоретические и практические вопросы, он неизменно касался этой темы, с болью говорил об аналогии между 1906 г., когда принимались решения о восстановлении флота, потерянного в русско-японской войне, и 1922 г., когда «идея восстановления флота встречается недоверием в обществе», отмечая в то же время «отсутствие вполне установившихся взглядов на значение морской силы и на характер самого флота в смысле его состава, типов судов и проч...» (26),
Однако как теоретик и как публицист тогда заметнее всех был Жерве. Из номера в номер «Морского сборника» продолжалась публикация его «Морских очерков», представлявших собой попытку всестороннего теоретического обоснования концепции строительства военно-морской силы. Он выступал и на страницах существовавшего в те годы журнала «Красный флот», на заседаниях Аудитории военно-морского дела (впоследствии преобразованной в Военно-морское научное общество). Его работы по глубине обобщения проблемы, как правило, превосходили выводы других участников.
Активное обсуждение путей воссоздания флота продолжалось.
Впрочем, к этому времени в дискуссии уже наметился спад, ибо вполне очевидным было то, что строительство новых кораблей откладывается на неопределенное время, так как состояние экономики Республики не позволяло делать и самюго скромного государственного финансирования флота без ущерба для катастрофически низкого уровня жизни ее граждан. В конце 1922 г. Жерве это фактически признал, недвусмысленно предложив единомышленникам вместо разработки океанской идеи обратить свои силы на «вопросы малой морской войны» — теории, применимой к условиям, в которых силою обстоятельств оказалась Республика. Энтузиазм теоретиков угасал и по другой причине. В руководстве Наркомата этим поискам особого значения не придавали. Теоретические дискуссии оказались как бы на периферии реальных процессов, происходивших в армии и на флоте. Несмотря на то что XI съезд РКП(б) в апреле 1922 г. принял постановление по вопросу укрепления Красной Армии, серьезные практические действия пока не предпринимались. Этому препятствовал целый комплекс причин. Среди них — необходимость завершения работы по образованию единого Союза Советских Социалистических Республик. И не в последнюю очередь то, что болезнь В. И. Ленина повлекла за собой начало открытой и закулисной борьбы за власть, в которую без промедления ввязался нарком-военмор Л. Троцкий.
-------
(26) Морской сборник. - 1922. — № 8—9. — С. 80—82.
с.23
(Продолжение следует)
|
Эта карточка связана с карточками:
|